Читать книгу "Культы леса и поля - Вильгельм Мангардт"

проводника, провозвестника и хранителя судеб.

Чтобы образ фюльгьи изменился, потребовалось не так много: так фюльгья со временем стала предупреждающим или помогающим духом-защитником, охотно заботящимся о своем подопечном.

Душа дерева, представляемая как отражение или двойник человеческой жизни или символ судьбы общины или группы людей, была одновременно связана и с деревом, и с этими людьми. Более того, ее проявления были самостоятельными во всех случаях, так что ипостась духа-защитника или духа-помощника реализовывалась в образе хранителя – Várd.

В Дании обычай иметь позади дома Várdträd имеет одну отличительную особенность. Об этом рассказал еще Генрих Стефенс (Heinrich Steffens) в его сборнике «Горных сказаний» (Gebirgssagen). «В одном удаленном пригороде Копенгагена, – рассказывает он. – На валах были расквартированы датские матросы. И было их так много, что их поселение было похоже на город. В каждом дворе их маленьких домишек из-за заборов выглядывали кусты бузины. Матросы ухаживали за бузиной чуть ли не с религиозным трепетом, заботились об этих растениях».

Дух этого куста – это дух-защитник дома. Бузина помогает при болезнях, помогает женщинам зачать детей, защищает детей, но дух-помощник исчезает, если куст бузины засохнет.

Ясно, что это представление очень старое и уходит корнями в языческую старину.

Я хотел бы вспомнить в связи с этим один обычай остзейского народа – литовцев – позади каждого их дома, недалеко от крестьянских жилищ, можно обнаружить маленькую рощу или перелесок: там обязательно есть Mahjas kungs – Хозяин места, Хозяин дома или поселения. Это дух-защитник, охраняющий соответствующее место или двор. Ему время от времени приносили мелкие кровавые и бескровные жертвы.

Также у нас есть недавние свидетельства того, что еще в 1836 году пастор Карлбом (Carlbom) в приходе Эрмес (Kirchspiel Ermes) в Лифляндии за 14 дней уничтожил около 80 таких языческих рощ.

Те, кто валил деревья в таких рощах, видели Mahjas kungs в образе птицы, уклоняющейся от бури. За вырубку рощи разорителю грозила смерть всей его семьи и потеря святости всего урочища (Hainstaude). Таким образом, жизнь людей и животных во всех смыслах зависела от благополучия деревьев, а с ними – и духа Mahjas kungs, который, в свою очередь, заботился об их здоровье и даровал им защиту.

Насколько глубоко в Германии был распространен обычай связывать с деревом защиту семьи и дома – следует из множества различных источников. Отдельные указания свидетельствуют в пользу этого предположения.

Альпийские горцы в Альгое и Брегенцском лесу (Allgäu, Bregenzer Wald) все еще почитают семейное дерево, у которого принято произносить вечернюю молитву.

Многие оставляют за собой право собственности на такое дерево, даже продав все остальное имущество. Особенно бережно относятся к побегам и молодой поросли такого дерева, когда оно умирает (оставляя их для пересадки на месте, где росло это дерево – прим. пер.).

Многие немецкие фамилии (Linde, Eichbaum, Buchheister, Holunder, Kirschbaum, Birnbaum, Eschenmayer, Birkmayer, Pirkmayer и др.) указывают на взаимосвязь с этим кругом представлений, так как происходят от названий хозяйств и поместий, в окрестностях которых почитали разные деревья.

И если существовали семейные деревья, то не могли ли существовать и деревья, считающиеся покровителями и защитниками деревни и воплощавшие в себе ее прообраз, символ ее жизни и ее общего духа-защитника?

Разве наши немецкие деревенские липы (Dorflinden) не остаются таким воспоминанием – отзвуком такого представления? Стоит более подробно рассмотреть этот вопрос и исследовать его в деталях.

Если деревья-защитники обнаружатся в какой-либо деревне (и тут автор прошу читателя обратиться к гипотезе о майских деревьях (Maibäume), изложенной в Главе III этой книги), то это будет важным промежуточным звеном в разработке выдвинутой автором гипотезы о сущности таких деревьев.

В частности мы предполагаем, что в глубокомысленном мифе Эдды о Всемирном Древе Иггдрасиле (Weltbaum Yggdrasill) в его древнейшем изводе это дерево является большим образным представлением о древе-хранителе (Várdträd) всего человечества.

Уже та форма, в которой Иггдрасиль предстает перед нами в «Прорицании Вёльвы» (Völuspá) и в «Речах Гримнира» (Grimnismál), содержит аллегорию, которая единообразно и гармонично следует из предыдущих воззрений, являясь конечным результатом – то есть единством всей Вселенной, представленной во времени и пространстве. Это овеществленный образ Вселенной. Само название Иггдрасиль (т.е. «конь Одина»), а также представление о том, что Боги и норны проводят тинг под этим деревом, вынося свои приговоры и суждения, а также то, что три хранительницы судьбы – олицетворения Прошлого, Настоящего и Будущего – питают водоемы Земли из Источника Прошлого и так поддерживают в них жизнь, показывает различные фазы развития этого сказания.

Мы считаем, что оно было многократно переработано поэтами прошлого, которые каждый раз переписывали «Прорицания Вёльвы» с учетом новых аспектов. И позже, как сказано в «Речах Гримнира», тексты эдд были дополнены и изменены. Один из многих измененных вариантов представления образа Мирового Древа (помимо тех, что содержатся в «Прорицаниях Вёльвы») можно найти в песне «Речи Многомудрого» (Fjölsvinnsmál, 19—24).

Центральным материалом этой композиции, в которой остальные спекулятивные размышления были добавлены позже, была ясно очерченная космологическая философема в облике живого мифологического представления, которое показывает нам Вселенную в форме вечнозеленого дерева, растущего от самих небес до глубин подземного мира, – дерева, которое дрожит при смерти этого мира и самовоспламеняется в конце времен.

Также мы видим, что это дерево от верхушки до корней населено разнообразными жизненными формами; при этом в его корнях постоянно живет червь, который их точит. Отсюда видно, почему в каждом из девяти миров существует свое Мировое Древо, в котором отражается предыдущее.

Нельзя представить, чтобы кому-то вообще могла прийти в голову идея о том, чтобы воспринять дерево судьбы как своего двойника, если бы не изначальная связь образов, стоящих за этими идеями.

Если образы совпадали, то судьба мира была связана с ясенем. Предполагалось, что в ясене присутствует гений этого дерева, либо гении (духи) живут в его корнях, оказывая ему поддержку и определяя судьбу остальных живых существ в их связи с человечеством. Так во всех частях мы встречаем схожесть основного представления, которая так сильна, что это представление о дереве-защитнике (Várdträd) уходит своими корнями в языческие времена, к истокам и общему базовому образу Всемирного Древа.

Неоспоримым доказательством этого утверждения служит свидетельство, взятое из Fjölsvinnsm. 20 ff. Bugge, где (в связи с общими законами поэтики) Древо Мимира (оно же Mimirsbaum (Mimameidr)) простирает свои ветви над всеми землями этого мира. Корни Древа Мимира не явлены никому, их не может повредить ни огонь, ни железо. Мы можем сказать, что под Древом Мимира также подразумевается Иггдрасиль – то есть Мировое Древо.

Считается, что беременные должны бросать плоды Мирового Древа в огонь, чтобы роды прошли легко. И эта черта настолько приближена к быту, что с трудом можно представить ее поэтические основы. Поэтическое воззрение на существование Вселенной в данном случае взято из образца – бытового примера ритуального сжигания плодов реально существующего физического дерева, дым от которых должен помогать женщине при родах.

У нас нет доказательств реального существования этого обычая в описанной форме, но ближайшее по сути явление мы видим в Швеции: беременные при тяжелых родах обнимают Várdträd, а в Дании считается, что при потугах роженице должна помочь бузина, которая растет у дома. О бузине мы рассказывали выше.

Так что же может более красноречиво свидетельствовать о том, что дерево-покровитель стало основой для рождения идеи об Иггдрасиле?

Исходя из того, что мы обсудили выше, обратимся к словарю северной мифологии Нейрупа (Nyerup): подчеркнем, что была широко принята его гипотеза о том, что дерево из языческого храма в Уппсале, которое росло у источника и было вечнозеленым (и зимой, и летом), а также не было похоже ни на какое другое дерево, было земным отражением Иггдрасиля и источника Урд (Urdhardbrunnen).

Об этом дереве нам известно, что, вероятно, оно указано в приведенном Нейрупом источнике – сообщении короля данов – Свенда Эстритсона (Svend Estrithson) или его придворных – от 1070 года, которое содержится в комментариях к «Школии»